10 декабря 2020 года отошла ко Господу раба Божия Ольга — Ольга Владычня, как она обычно в последнее время представлялась, Ольга Юрьевна Станюлис — правнучатая племянница преподобноисповедника Сергия (Сребрянского). О ней, ещё пятилетней, говорили: «Олечка – искренняя, добрая девочка, ко всем с открытым сердцем». Эти качества с возрастом не только сохранились, но и преумножились. Ольга Юрьевна работала в Областном клиническом лечебно-реабилитационном центре при 5 городской больнице. Её пациентами были совсем маленькие детки, которым она с помощью массажа выправляла врожденные патологии. Но телесное лечение всегда совмещалось и с заботой о душе: Ольга всегда узнавала, крещен ли ребенок, ходят ли родители в храм, участвуют ли в церковных Таинствах. О каждом она молилась, а в особо тяжелых случаях просила молитвенной помощи у знакомых священников и в монастырях.
Главным же служением Ольги Юрьевны, как и многих представителей старшего поколения удивительной семьи Сребрянских-Исполатовских-Пясковских, было сохранение памяти о своих великих предках. Трудом её жизни стала уникальная книга «Мой старинный род», где «описывается большая семья священника, жившая на рубеже веков XIX и XX в благословенной Тверской губернии, пережившая ужасы революции, убиение Царя и всего дома Романовых, смены привычного для людей строя – монархии на социализм, который запрещал Православную веру, закрывал церкви, уничтожал личность человека. Сталинские репрессии, Великая Отечественная война не сломила, а укрепила в большей семье веру в Бога и любовь к ближнему». Этим священником был протоиерей Владимир Исполатовский, служивший в селе Владычня Новоторжского уезда (ныне относится к Лихославльскому району). Одна его дочь – Ольга стала супругой отца Митрофана Сребрянского (преподобноисповедника Сергия), а другая – Олимпиада, будущая прапрабабушка Ольги Владычня, вышла замуж за врача Пясковского Николая Яковлевича, ближайшего друга юности отца Митрофана. Прапрабабушка Ольги по другой линии — Нимфодора Васильевна Карасенко, урожденная Сребрянская, была младшей сестрой отца Митрофана Сребрянского.
«Книгу я посвятила своим родным, стало на свет появляться новое поколение, а старое уходит, и с ним уходят семейные традиции, тайны. У меня появилась печаль, что всё забудется и уйдёт! С 2009 года села писать от руки, что помнила с детства, расспрашивала маму, дядю Женю о старинных событиях. Около месяца мамочка расшифровывала мне, кто кем является на фотографии в старинном альбоме, хотя очень многих я знала, там запечатлённых. Спасибо моей пациентке – она отсканировала альбом, потом сыновья мне подарили компьютер, принтер, и работа пошла».
Село Владычня, где жил и на кладбище которого был похоронен преподобноисповедник Сергий (Сребрянский), где покоятся его матушка монахиня Елизавета и сестры Марфо-Мариинской обители, стало местом особого хранения памяти о подвижниках благочестия XX столетия. Ольга вместе со своими сестрами Ириной и Екатериной, ныне тоже уже почившими, помогала в строительстве часовни на кладбище над дорогими могилками, сберегала святыни, доставшиеся от благочестивых предков, гостеприимно и радушно принимала паломников, во множестве стекавшихся к отцу Митрофану, как по-домашнему называли преподобноисповедника Сергия во Владычне. И всем и всегда свидетельствовала о своей вере и прославляла Бога и святых Его.
Господь дал Ольге дар слова живого и искреннего.
Последние два года она занималась записью воспоминаний стареньких насельниц Свято-Екатерининского и Вознесенского Оршина монастырей о былом, фиксируя даже незначительные детали, в которых раскрывалось величие человеческого духа, не сломленного и тяжелейшими испытаниями, кропотливо обрабатывала письма, документы, фотографии, талантливо подмечая важное и не пренебрегая второстепенным. Ольга сумела собрать воедино разрозненные записи о духовном чаде священномученика Фаддея Татьяне Ивановне Былинкиной (монахине Фаддее, † 22 февраля 1999 г.) и практически подготовила к изданию книгу о ней.
При этом, несмотря на загруженность, слабое здоровье и болезни, с радостью сразу же соглашалась приехать на помощь, если кому-нибудь из сестер монастыря или воспитанниц Детского Центра врачи рекомендовали массаж. Некоторых она буквально поднимала на ноги.
Никто никогда не видел Ольгу Владычню унывающей или ропщущей, всегда – только радость и благодарение.
«Мама, иди скорей, бабушка родилась в новую жизнь!» — так воскликнула Ольга, заметив, что её бабушка Ольга Леонидовна, крестница и племянница отца Митрофана, умерла.
Так же и наша дорогая Ольга родилась в новую жизнь 10 декабря 2020 года — на день празднования иконы Божией Матери «Знамение», в день обретения мощей преподобноисповедника Сергия (Сребрянского).
Вечная память новопреставленной рабе Божией Ольге!
* * *
Ольга была очень скромным человеком и никогда не рассказывала про себя лично. Многое осталось сокровенным. Лишь о своем детстве она часто вспоминала, потому что оно было связано с любимой Владычней, с милыми родителями, бабушкой… В отличие от многих своих сверстников, она родилась в семье, сохранившей православный уклад жизни, и то, о чем иные узнавали, уже обретя веру и читая «Лето Господне» Шмелева, для Ольги было просто воспоминаниями её детства, освященного церковными молитвами и сугубой любовью святых. Предлагаем для прочтения фрагменты её записей.
18 марта 1962 года появилась я на свет в воскресенье в день Торжества Православия. Мамочку перед родами баба Оля забрала к себе в Москву. Поэтому я родилась в Москве на Малой Ордынке дом № 9. < … >
Всё лето проводили в селе Владычня, жили в домике прадеда Леонида и прабабушки Вали. В воскресенье обязательно утром на обедницу к монахине Надежде (в миру Зинаида Александровна Бренер). Она была сестрой милосердия в Марфо-Мариинской Обители милосердия ещё при Матушке Великой княгине Елизавете Фёдоровне Романовой. К монахине приходил пешком протоиерей Сергий Дмитровский, он был репрессирован на 10 лет на советскую каторгу. Приезжало много верующих знакомых, ссыльные сёстры милосердия, ставшие монахинями: это хирургическая сестра Мария Воинова, добрейший души малоросска монахиня Платонида. У монахини Надежды подолгу жила обительская сестра Анна Гавриловна Сенаторова. После обедницы чаепитие, где вспоминалась прошлая, дореволюционная жизнь. Марфо-Мариинские сёстры с такой любовью рассказывали о своей Великой матушке Елизавете и о духовнике Марфо-Мариинской Обители отце Митрофане Сребрянском (без его благословления ничего не делалось уже и в то время, какое недоумение — скорее бежали к нему на могилку). Рассказывали и об отце Владимире Исполатовском, но больше о нём рассказывала моя бабушка Оля, его правнучка. < … >
Бабушка меня часто брала к себе в Москву, тогда она ещё жила на Малой Ордынке. Каждый вечер бабушка со мной гуляла по Малой Ордынке. Ходили гулять на территорию закрытого храма святителя Николая в Пыжах, он был напротив нашего дома через дорогу. Мне было больше, чем грустно, что храм закрыт и нельзя в него попасть. Я заглядывала в подвальные окошки и говорила: «Может, там Богу молятся?». Как-то бабушка отвела меня в Марфо-Мариинскую Обитель Милосердия. Бедная Обитель была поруганная и разграбленная советской властью. Бабушка устроила мне экскурсию. Рассказывала с такой любовью и о Великой Матушке Елизавете, и о Батюшке Митрофане, и о сёстрах милосердия. Всё в закрытой Обители для меня было грустно. Церковь Покрова Божьей Матери показалось мне плачущей. Бабушка, увидев меня расстроенную, никогда в Обитель меня больше не водила. Церковь Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке я обожала, в ней меня крестили. Церковь открыли после Великой Отечественной войны в 1948 году. Мои прадедушка Леня с прабабушкой Валей, бабушкой Олей и дядей Женей сразу стали ее прихожанами. Бабушка Оля была приглашена как сопрано в малый хор.
Рано утром идем с бабушкой Олей в церковь Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Зябко от раннего времени, быстро выходим из дома и через калитку на Малую Ордынку. С бабушкой крестимся на Пыжовскую церковь, идем к Климентовскому переулку, наискосок к угловой булочной на Большую Ордынку и налево в чугунную калитку — вот и Скорбященская церковь. У входа в храм уже сидят бедненькие, моя бабушка подает им копеечки, и входим в притвор. Вхожу с трепетом, он темный, освящен лампадой и подсвечником у Распятия нашего Господа Иисуса Христа. Прикладываемся к ножкам Спасителя, и ножки Господа холодные, и в притворе, и от Спасителя исходит какой-то медовый аромат. В притворе всегда было холодно. Входим в церковь: горят паникадила, лампады и свечи, тепло даже парко, если очень много народа. В церкви всегда было две Обедни: ранняя и поздняя, а бабушка всегда любила раннюю службу. В центре храма слева и справа две большие иконы, слева — Божией Матери «Всех скорбящих Радость», а справа — святого Варлаама Хутынского. Чтобы к ним приложиться, надо подниматься по лесенке с золотыми перилами. Это было очень радостно, и даже свечи на подсвечник чтобы поставить, надо тоже было подниматься по лесенке. Были с бабушкой на всенощной Рахманинова. В церкви от большого количество людей было очень тесно. Оказывается, пришла в нее вся Московская консерватория. После службы у бабушки была традиция со мной заходить в булочную, она была угловая, дверь ее выходила углом на Большую Ордынку и Климентовский переулок, теперь там булочной нет, нет даже двери, сделали глухую стену. Заходим с бабушкой в булочную и попадаем в булочно-кондитерский аромат. Я припадаю к витрине и рассматриваю выставку из конфет. Бабушка покупает ржаные коржики — цена 5 копеек, каждому по одному коржику, форма у них была как у школьного коржика, кладут их в бумажный пакетик. Торжественные, мы быстренько идем домой к себе на Малую Ордынку. < … >
А это уже воспоминания про Владычню: «Я так любила Обедницы и вечерние службы у тёти Зины (монахини Надежды). Помню её высокий голос, чуть дрожащий. Вечером низко: «Глас шестый!» На молитву монахиня Надежда одевала полумантию отца Митрофана. Я влезала под полумантию и обнимала монахиню Надежду и вместе молились в мантии. От мантии всегда нежно благоухало, как от мощей. Любила смотреть через неё на свет, получались красивые разводы – «муар».
Мама утром меня с блинчиками, политыми сметаной и протёртым малиновым вареньем, отправила к тёте Зине. Приду, а тётя Зина в большой комнате молится, горят лампады, тишина. Я тарелку с блинчиками оставляю на кухне на столе, а сама встаю рядом с тётей Зиной на молитву. Больше делаю вид, что молюсь, больше жду, когда тётя Зина закончит своё монашеское правило. И вот молитва закончилась, тётя Зина ест кусочек просфоры, пьёт святую воду, целует иконы, я тоже целую. Говорит: «Пойдём пить кофе». Заваривает она суррогатный кофе «Дружба». Наливает себе в большой белый бокал, наверху на нём тоненькая коричневая полоска и туда же одну столовую ложку молока, делится со мной блинчиками, я тоже пью с ней кофе, но молока наливаю много. Потом, поблагодарив Господа, тётя Зина идёт в огород, я иду за ней. Огород немного зарос сорняком, и кусты сирени тоже разрослись, и тётя Зина на это говорит: «Онегинский сад!» Смотрю я в сторону своего дома и вижу, что мама пошла поливать огород, значит, день склонился к вечеру. Я говорю: «Тётя Зина, меня мама будет ругать, что я так долго у Вас и совсем маме не помогла!» Тётя Зина идёт меня провожает домой, мамочка, как увидела тётю Зину, так обрадовалась, стала ей говорить об успехах моих маленьких сестрёнок, показывать свой огород. И меня мамочка совсем и не ругала! < … >
Вот наступил Рождественский пост, как далеко еще любимое Рождество Христово, но проходит неделя – наступает праздник Введения во Храм Пресвятой Богородицы, и уже поются Рождественские ирмосы на вечерней службе под Введение Приснодевы: «Христос раждается — славите! Христос с Небес — срящите! Христос на земли — возноситеся…» В душе появляется Рождественская радость и надежда, что потерпи немножко, и Рождество Христово не так уж и далеко. Вскоре, после Введения, наступит день святой великомученицы Варвары, сразу же святитель Николай, а там и Новый год. Какой особый молебен на Новый год, как люблю бывать на новогодней службе и молебне в Белой Троице, с какой любовью служит его наш Владыка митрополит Виктор. Нас на службе людей совсем немного, и проповедь нашего Владыки такая получается особенно душевная. И вот, после всех этих праздников, незаметно подойдет Рождественский сочельник со своей таинственной Вифлеемской звездой. И в конце службы выносится большая свеча, а все в этой особой свече видят Звезду, которая возвещает, что праздник Рождества настал и все запоем: «Рождество Твое Христе Боже наш…». После Рождественского сочельника приходишь домой с радостной тайной – Христос родился! Знаем, что Господь родился очень давно, больше 2000 лет назад, а радость в душе, кажется, что эти события произошли сейчас. Дома тишина, всё ждёт Рождества! И маленькая весёлая елочка, и подарки родным. Вот наступает вечер, едем на праздничную Рождественскую службу, а у церкви нас встречают елочки, стоят, как постовые, не пропустить бы Младенца Христа! Церковь внутри душисто-зелененькая, вся в елочках, какой радостный смоляной аромат! Взрослые молящиеся становятся, как дети, торопятся скорее подойти к вертепу, чтобы полюбоваться святой тайной Рождества, и сердца наполняются благодатью, видя в убогой пещерке Божественную Любовь!.. Как мы ждали праздник Рождества в далеком детстве. У меня новогодние каникулы. Душистая елочка, правда, тогда все-таки у нас ставилась на Новый год, но папа говорил: «Елочную гирлянду зажжем только на Рождество, и подарки дарим, — папа говорил маме, — тоже на Рождество Христово». И вот и в те времена наступал Рождественский сочельник, и мамочка говорит: «Детки мои, до первой звезды не едят, такая старинная традиция на Руси!» Я тут же: «Я не буду есть до первой звезды». Сожалею, что в отрочестве я не всегда выдерживала эту русскую традицию, но, начиная с 12 лет, мне стало как-то легко и радостно до первой звезды в сочельник не вкушать. К Рождественскому торжеству папа с мамой покупали много шоколадных конфет. Ночью, когда мы крепко спали в своих уютных кроватках, родители вешали конфеты и орешки на ветки рождественской елочки. Рано утром проснувшись, мы бежали к праздничной елочке, а под елочкой в пакетиках — подарки, а на ветках — конфеты, орешки. С подарками в руках идём благодарить своих добрых родителей. К Рождеству Христову мама склеила из картона макет дворца с башенками, крыша крыта фольгой в виде черепицы. Мама собирала фольгу с молочных бутылок (может, помните: стеклянные бутылки с молоком, кефиром закрывались толстой фольгой). В башенках были прорезаны прозрачные разноцветные окошечки. Перед дворцом озеро, а на нём танцуют балерины в изящных платьях. Дворец мамочка клеила по ночам, чтобы мы его увидели в полном великолепии на Рождество. Мама шила нам карнавальные костюмы, тоже по ночам. Сестрёнки на праздник были грибочками. В первом классе я была в костюме Снегурочки. В третьем классе — в костюме принца. К нему мама сшила берет с большим белым пером, склеила на грудь цепь с медальоном и еще кортик, как настоящий, он висел у меня на поясе. Постарше была Снежной королевой.
Так было радостно, и радости не было конца! Да, как давно это было, детство ушло тихо, унеся с собой искреннюю детскую радость, теперь я стала бабушкой и буду стараться радовать своих любимых внуков всегда. < … >
От истока. Выпуск 101. Апрель 2019 г. В выпуске принимает участие Ольга Владычня (Станюлис). https://www.youtube.com/watch?v=6Id9tQr6dCc&feature=emb_logo