3 февраля 2022 года, в день празднования иконы Божией Матери «Отрада и Утешение», отошла ко Господу одна из старейших насельниц Свято-Екатерининского монастыря г. Твери монахиня Нила (Лыкова).
Так Господь устроил, что подвизаться в затверецком храме св. великомученицы Екатерины она, тогда еще Нина Дмитриевна, стала раньше всех остальных насельниц монастыря — с 1989 года, с первых дней возобновления богослужений. Благочестивой вдове дали ответственейшее послушание, которое с благоговением она исполняла многие годы — прислуживать в алтаре. Тогда же в приходском доме ей определили рядом с ризницей небольшую комнатку, ставшую позднее её монашеской келлией (там же она отошла ко Господу).
3 апреля 2000 года Нина Дмитриевна приняла монашеский постриг с именем Нила в честь прп. Нила Столобенского. В последние годы, когда здоровье и силы уже не позволяли трудиться, ежедневно присутствовала на богослужении.
Тихая, скромная, неторопливая, строгая, но при этом очень приветливая, избегающая праздных разговоров, мудро уклоняющаяся от пересудов и всегда стремящаяся исполнять заповедь св. апостола Павла о непрестанной молитве – такой запомнилась всем монахиня Нила.
А еще в памяти сохранилось, как в самом начале возрождения Оршина монастыря, когда еще царили разруха и запустение, в июне 1993 или 1994 года, она вместе с сестрами и паломниками приплыла на катере, чтобы помочь священнику на Литургии в день престольного праздника. Подойдя ко входу в разоренный, некогда благолепный собор, Нина Дмитриевна упала на колени и слезами целовала позеленевшие камни, оставшиеся от разбитой белокаменной паперти…
Сейчас монахиня Нила покоится на монастырском кладбище у храма в честь Казанской иконы Божией Матери в д. Иверовское Старицкого района.
Слава Богу, что успели записать воспоминания монахини Нилы о её детстве и юности, проведённых под Божиим покровом в послушании, мире и любви. Эти записи, к сожалению, краткие, приводим ниже.
* * *
Родилась я в верующей семье 31 мая 1932 года в деревне Алтухово Горьковской (Нижегородской) области. Вся деревня у нас была верующая. По хорошей дороге с километр от Алтухова было большое село Зеленцово, в центре села на возвышенности стоял храм Воскресения Господня. К этому селу относилось сразу несколько деревень: Алтухово, Горышово, Несшево. Храм был большой, кирпичный, однопрестольный. На Пасху большой крестный ход, народу много, и все в церкви помещались. Между деревней Алтухово и селом Зеленцово было кладбище, стояли на могилах кресты, окруженные оградками. В старину так всегда было. Если человек умер, просто так не хоронили, а всегда отпевали, молились.
В нашей деревне было две улицы. Так, на другой улице жили глубоко верующие Григорьевы. К ним всегда священство приезжало. В центре деревни был холм, на нём возвышенная широкая площадь, и Григорьевы на площади объявляли всей деревне, что приехал священник и будет на площади говорить проповедь.
Мама моя росла в Горышово. Семья была многодетной, их было пять детей. Край наш был валяльщиков — валяли валенки. Родители у мамы тоже занимались валянием валенок. Зимы раньше были суровые, и на зиму специально уезжали в Сибирь. Место у них там было в Сибири, где занимались валянием и продажами валенок. И неожиданно в Сибири началась эпидемия тифа, заболели тифом бабушка, мать моей мамы, её две сестры. От тифа, кто болели, все умерли. Когда бабушка умерла, то по ней ползал грудной семимесячный Ванечка, искал молочка. Он чудом вырос.
В Горышове родни было много и все состоятельные, им сообщили: «Забирайте детей-сирот из Сибири». Дедушка мой, славу Богу, выжил, привёз на родину покойную бабушку и пятерых деток. Овдовевший дедушка женился. Мачеха была маловерующая, не очень любила сироток. Никто из детей с ней жить не остался. Родные видели, в каком положении детки, и разобрали их в свои семьи. Маму мою взяла бездетная семья: дядя Иван и тётя Екатерина Сариновы. Дядя Иван был старостой церкви Воскресения Господня в селе Зеленцове. Жили они в стареньком доме. Утром дядя будит мою маму: «Клавушка, вставай, надо в храм идти!» Так каждое утро Клава была в церкви, после церкви отдыхала и кушала в чуланчике.
Когда мама выросла, стала невестой, была очень хорошего сложения с густыми волосами на прямой пробор в две косы, шириной косы в две руки. Был пастух из села, который углядел маму. Да и пожилые молодому человеку сказали: «Дмитрий, в селе хорошая верующая невеста для тебя!» Дмитрий Медведев был из православной многодетной семьи, детей их было двенадцать. Дмитрий с братом Никитой были перегонщики лошадей. Никита замерз в степи, когда лошадей перегоняли.
Познакомились молодые Дмитрий и Клавдия. Вскоре они венчались в церкви Воскресения Господня. Дома у нас были большие, высокие, поля просторные, сады богатые. Урожаи были хорошие, яблок много, сушили, всё росло как в раю. Мои родители решили отделиться и построить свой дом в Алтухове. Старый дом сломали, построили новый, а жили временно в саду, там стоял маленький домик. Рабочие строили дом быстро. Мама рассказывала: «Вошли в новый дом, и сразу Нина (я) родилась!». Крестили меня на сороковой день в той же церкви Воскресения Господня. В этом доме я росла. В начальную школу пошла в Алтухово, а в пятый – уже в село Зеленцово. Закончилась Великая Отечественная война. Учительница наша Анастасия Ивановна бежит рано утром по селу и всем стучит в окна и кричит: «Кончилась война! Победа!» Такая была радость – война кончилась!
После войны дали в деревнях большие налоги. Налоги на всё хозяйство: яиц — столько сдавать, молока — столько литров и так далее. Папа говорит: «Невозможно так жить, поеду, продам валенки, буду собирать денежки на дорогу!» Мама была его словами озадачена. Он поехал в Муром продавать валенки, продал их. Посмотрел объявление, углядел домик на продажу, а домик – двухэтажный: первый этаж кирпичный, второй из брёвен. Нижний этаж продавали два брата, комнаты большие, красивые. Сзади дома двор для скота. Папа дал задаток и поехал домой за мамой и за нами, детками. Приезжает и говорит: «Клава, поехали в Муром, я покупаю дом, уже дал задаток!» Мама: «Нет, никуда не поеду!» Папа: «Ты за меня замуж вышла, куда иголка туда и нитка!» Стояла зима. Стали собираться. Для нашего дома в Алтухове сразу нашлись покупатели. От деревни до Мурома 60 километров. Папа пошёл к председателю совхоза, тот дал пару лошадей, чтобы переехать в Муром. Папа говорит: «Овечек с собой возьмём, корову тоже. Старую коровку оставим, а молоденькую с собой возьмём». Нас, детей, посадили в сани, во вторые сани — необходимые вещи. Мама нас родила пятерых, двое, Владимир и Константин, в младенчестве умерли. Выжили я, братья Юрий и другой Константин. Теперь у Юрия родилась дочь Ирина, она заслуженная врач, сказала, что будет лечить родителей моих, других людей и замуж не пойдёт. Так и по сей день Ирина не замужем и лечит людей. Переехали мы в Муром устроились в новом доме. Папа валял валенки, продавал, содержал семью. Соседи со второго этажа завидовали. Тогда папа говорит: «Как неприятно, надо купить дом отдельный». Собрали денег и углядели родители домик хороший, деревянный с садом. Первый этаж продали и переехали в отдельный дом.
Мамочка моя в три часа ночи вставала и молилась. Если проснусь ночью, смотрю: мама всё молится, молится. Закончит молитву, начнёт печку топить, всё начнёт готовить — была она очень трудолюбивая. Меня утром поднимет и позовёт: «Доченька, смотри, где что в печке сготовлено! Я поехала на поле работать». В семь часов утра уже надо быть в поле. Необъезженную лошадь только моя мама могла запрячь, ни один из мужчин не мог, а мама молитву читает. С молитвой надевает хомут, смотреть страшно, а лошадь смиряется, голову наклонит, и мама лошадь запрягает. В поле мама работала целый день. Днём маме на поле несём горячий обед, а с нами бежит наша собачка.
Как церковный праздник все родные любили у нас собираться. Мама говорила: «Все в храм, а потом к нам обедать!» Все в храм идут и после службы до 70-ти человек — к нам домой. Стол накрывали в передней дома, все помещались. Мама до трёх больших корзин напекла пирогов, ватрушек. Держали по две коровы, молока и творогу много. К столу мама вёдрами варила компоты из яблок и вишен. Родные были благодарны маме за такое вкусное угощение.
Я закончила семь классов. Папа говорит: «Нина, тебя надо куда-то устраивать учиться. Есть торфяной техникум». Я: «Нет, нет я не пойду учиться в торфяной техникум!» Недалеко от Мурома в селе был судостроительный техникум. Поступила в судостроительный техникум. Закончив уже третий курс техникума, приехала на каникулы домой.
Папа говорит: «Доченька пора тебе замуж выходить, есть ли у тебя жених?» Тогда было строго, домой после прогулки возвращались в 10 часов вечера. Женихов у меня было много. Папа говорит: «Покажи мне своих женихов!» Я показала всех, а после военного Аркадия. Он был с 1927 года, фронтовик, рассказывал: «Нас, пятнадцатилетних ребят, семиклассников, кто покрепче, взяли на военную подготовку. И военкомат дал задание гнать немцев из Москвы». Аркадий с фронтом погнал немцев от Москвы и до Берлина. После войны Аркадий окончил военное училище. Папа с ним побеседовал и говорит: «Доченька, я тебя за Аркадия отдаю замуж!»
Мы расписались, и моего мужа Аркадия отправили в Германию в Берлин, потому что немцы подняли возмущение, что разделили Германию. Удивительно: в 1941 году напали на нашу страну, а теперь ещё и возмущаются. Я окончила техникум, получила диплом и направление в Киев, нас поехало три девушки и два парня. Устроилась на судостроительный завод прямо в цех, и директор завода сказал: «Поставил тебя в самый большой цех». Я говорю: «Хорошо, только ничего не знаю». Директор: «К нам на завод приехал инженер из Москвы, Василий Иванович, он тебе всё объяснит и всё покажет! Согласна?» «Да, согласна». Мне так было интересно работать. Я, придя на работу, надевала комбинезон. Работали по гудку. Гудок – идём на работу, гудок – идём на обед. На полуострове Днепра стоял завод, нас на берег возил катерок. На берегу стояло пятиэтажное общежитие, мне на третьем этаже выделили комнату. Через неделю ко мне подселили хороших девушек из Ленинграда. Они были не замужем. В Киеве иногда ходили в Киево-Печерскую Лавру.
Ко мне в Киев приезжала из Мурома мама, у неё очень страдало сердце. С мамой поехали в Лавру, а около Лары — святой источник, и мама окунулась в источнике. Мы маму спрятали, и мамочка в святой источник так и вошла. Святая вода студёная, не дай Бог мама заболеет! Мама после поездки ко мне, посещения Лавры и окунания в святой источник, пишет мне письмо: «Доченька у меня после источника ни сердце, ничего не болит!» Чудо, мама исцелилась по своей вере.
Я два года отработала на заводе. Разрешили жёнам ехать к мужьям в Германию. За мной приехал мой Аркадий, выписал мне пропуск для выезда в Германию. Приехали мы в город Гримма, дали нам комнату со всеми удобствами. У Аркадия в подчинении было двенадцать солдат, он успешно работал по связи. Немцы были враждебно к нам настроены, в город в магазин я ходила в сопровождении патруля, двух солдат. В военном госпитале родила я дочь Ольгу. Через пять лет нас вывели в Калинин. Дали двухкомнатную квартиру, хорошо, мирно стали жить.
На Востоке нашей страны поднялись китайцы. По боевой тревоге поднимают моего Аркадия. Таких специалистов, как мой муж, было мало и его срочно на границу. Жить на границе было опасно, сколько китайцы убили наших солдатиков. Убивали они бесшумно, тихо своими кинжалами, один взмах и всё. Когда в отпуск приехал Аркадий сказал: «Нина, не могу тебя взять на границу, ты не выдержишь, сколько там горя и без конца — тревоги, тревоги!» Капитана, который много лет служил у китайской границы, китайцы поймали и жестоко изувечили. Чудом успели спасти его семью от смерти. Но всё-таки Аркадий меня с дочерью забрал к себе на границу. Дочка там пошла в школу. Я устроилась на работу инспектором по кадрам в военторг. В военторг на работу утроиться было трудно, был конкурс. Приглашают меня на беседу, я иду туда с молитвой: «Господи, Боже мой, устрой меня на работу, только не допусти мне вступить в партию!» И так я шла на беседу, прихожу, уже сидит шесть человек в коридоре тоже на беседу. Принимали нас на работу полковники. Выходят с беседы: первая, вторая, третья – всех не приняли, и я была уверена, что и меня не возьмут на работу. Четвёртой меня пригласили: «Нина Дмитриевна, заходите!» Вхожу в кабинет, подаю трудовую книжку, паспорт, комиссия посмотрела мои документы, и начали со мною беседу. «Нина Дмитриевна, берём вас инспектором по кадрам, выходите завтра в 8.00 на работу». И вдруг спрашивают: «Нина Дмитриевна, а вы не член партии?» — «Нет, я не член партии». Когда я устроилась уже работать, кого только ко мне не подсылали, чтобы я вступила в партию. Слава Богу, я так и не вступила в неё.
Муж в армии прослужил 27 лет, Оле надо было уже оканчивать школу и поступать. Перевелись в Калинин, сначала жили на частной квартире. Приехал мой папа посмотрел, звонит маме и говорит: «Не дело, что так молодые живут, надо Нине с Аркадием купить свой уголок!» Мама деньги перевела, и папа купил полдома деревянного, с двумя комнатами и кухонькой. Прожили два года в этом домике, а потом нам дали хорошую квартиру в новом доме от горисполкома.
По воскресным дням ходили на службу в собор «Белая Троица». Все священники служили хорошие. Отец Евгений, который сейчас служит в Оршине монастыре, тогда еще был прихожанином, как и мы. Работал Евгений мастером на хлопчатобумажном комбинате. У него была хорошая семья, и мы семьями дружили. Когда я узнала, что он мастером работает, говорю ему: «Тебе не мастером надо работать, а священником! Бросай свой комбинат». Евгений спрашивает: «А я похож на священника?» Отвечаю: «Похож, и хороший священник будешь». Он меня послушал, и быстро его приняли в собор «Белая Троица», рукоположили.
Дочь моя Ольга вышла замуж и у неё родились двое сыновей двойняшки – Александр и Аркадий. В Белой Троице их крестили, и крестил их отец Евгений. Я у Аркаши крёстная, а у Саши подруга моя, сейчас она в Бежецком монастыре. Мы жили у Белой Троицы, всегда ходили на службу, и я говорила: «Детки, шесть дней трудитесь, седьмой – отдайте Господу Богу. В воскресенье чтобы вы были в храме. Воскресная служба начинается в субботу вечером, значит, и вечером в храм, а утром в воскресенье обязательно!»
В соборе Белая Троица у меня был духовник отец Георгий, он многому меня научил, и попросилась я к нему в духовные чада. Потом его перевели в монастырь, и наши игумении ездили к нему, он теперь настоятель мужского монастыря в Ивановской области. И первое, что он спросил: «Нина у вас?» Матушки-игуменьи приезжают от него и говорят: «Нина, тебе поклон от отца-настоятеля Георгия!»
* * *
На этом воспоминания монахини Нилы заканчиваются, но мы знаем, что после смерти мужа в 1989 году Нина Дмитриевна посвятила себя Церкви. Дочь Ольга Аркадьевна вспоминает, что мама всегда молилась. В уголке, где иконы, стояли освященные веточки вербы, и как-то на сухой уже веточке появился росток, что ее очень обрадовало.
Познакомилась Нина Дмитриевна с протоиереем Николаем Васечко. Как-то стояла в Казанском храме во Власьево и пела про себя, а мимо проходил отец Николай, кадил, и говорит вдруг: «Пойте, пойте, матушка!» Он ведь не мог слышать — про себя пела! Через некоторое время подошел и сказал: «Будешь у меня алтарничать!»
Потом пришла в Екатерининский храм, где было образовано вначале подворье Вознесенского Оршина монастыря, а затем был открыт Свято-Екатерининский женский монастырь. Активно участвовала в возвращении Церкви тверского храма Воскресения Христова (Трех Исповедников).
В последние дни перед кончиной, когда уже практически не вставала с постели, однажды сказала дочери: «Пиши записки, пойдем в храм», — а храм в это время обычно был закрыт, о чем дочка и напомнила. «Ничего, откроют», — ответила мать Нила, поднялась с кровати и… пошла в храм. Храм открыла встретившаяся по дороге сестра. Мать Нила села на своё обычное место справа напротив алтаря и долго сидела, молилась.